Анализ баллады "Светлана" Жуковского: особенности, суть, смысл, идея

Портрет Жуковского.
Художник И. И. Реймерс

Баллады "Светлана" является одним из самых известных произведений выдающегося русского поэта Василия Андреевича Жуковского.

В этой статье представлен анализ баллады "Светлана" Жуковского: особенности, суть, смысл, идея произведения.

Смотрите: Все материалы по балладе "Светлана"

Анализ баллады "Светлана" Жуковского

"«Светлана» является наиболее полным выражением сути балладного творчества Жуковского. ...Она становится эталоном «русской» баллады... ... «Светлана» формирует определенный мирообраз, связанный с глубинными свойствами национального женского характера, укорененного в природной и культурной стихии. <...>

«Светлана» является плодотворным и оригинальным опытом создания литературной баллады на фольклорно-мифологической почве: это сказывается в использовании универсального мифологического сюжета о «злых мертвецах»... в этнографической стилизации обряда святочных гаданий... введении сказовой и диалогической песенной формы повествования, мифологических универсалиях (сон, гадание) и пр.

Воссоздавая атмосферу Святок (времени от Рождества до Крещения), Жуковский вводит архаические реалии языческого вопрошания судьбы. <...> «Светлана» аккумулировала важнейшие балладные темы: предчувствие, возмездие, расставание и соединение, любовь, веру в Провидение как залог спасения. Эта баллада, несмотря на ее гармоничность, является парадоксальным выражением сути творческого мышления Жуковского. На уровне поэтики это связано с мотивами гадания и сна: метафизический трагизм бытия (онтологически и подсознательно) претерпевает метаморфозы, отражаясь в зеркале гадания, становясь инверсией «ужасного» сюжета в сновидении. Жуковский уловил хрупкое единство Жизни и Поэзии, выразив его в принципе игры, радостной открытости миру, богатству возможностей «чистой души» на путях веры в жизнь.

«Светлана», в отличие от «Людмилы», не была предметом бурных полемик, она сразу признается безусловной удачей Жуковского и в дальнейшем усваивается русской культурой даже не столько как балладный сюжет, сколько как образ и тональность. <...>

«Светлана» стала эмоциональным и стилевым камертоном образа Татьяны Лариной. Эпиграф к пятой главе «Евгения Онегина» предполагает дальнейшую цепь ассоциаций (гадание и сон Татьяны — Светланы); сравнение-портрет... иронические реминисценции...

В повести Пушкина «Метель» эпиграфом из «Светланы»... воссоздается атмосфера заснеженной скачки сквозь вьюгу, равнозначную непостижимой судьбе.

«Светлана», не достигая пушкинской глубины и объемности в создании женского национального характера, являет иное, не менее важное качество — всеми ощутимую сопричастность мелодии русской жизни, в которой сливаются летящий снег, молчаливая грусть, горящая свеча и стойкая верность.

Заглавие баллады стало поэтическим именем ее адресата — любимой племянницы Жуковского Александры Андреевны Протасовой (в замужестве Воейковой). <...> Образ, созданный в балладе, стал культурной проекцией судьбы этой одаренной, неординарной женщины... Реальная жизнь, исполненная семейных драм и кроткой покорности судьбе, тяжелый недуг, завершившийся ранней смертью в 1829 г., на первый взгляд, противоречат лучезарному поэтическому посвящению-эпилогу, но бытовое несоответствие «Жизни» и «Поэзии» лишь подчеркивает подлинность сути, единство сущности и образа. <...>

Строфика «Светланы» (14 стихов) отлична от «Людмилы» (12 стихов) и «Леноры» (8 стихов); баллада написана разностопным хореем (43434343443443), что способствует созданию сказово-повествовательного стиля."

(Ф. Канунов и Н. Ветшева, примечания к балладе "Светлана" // Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. / А. С. Янушкевич (гл. ред.). — М.: Яз. рус. культуры, 1999—... Т. 3: Баллады, 2008)








***

"Баллада родилась у Жуковского как жанр, позволивший ему выразить свое философское понимание нравственной природы человека и его судьбы в контексте бытия и мирового развития человечества. Не случайно при создании своих баллад Жуковский обращается к произведениям лучших европейских поэтов, многие из которых были властителями дум своего времени: Гёте и Шиллер, Вальтер Скотт и Саути, Бюргер и Уланд. Собранные вместе, 39 баллад Жуковского представляют собой уникальную антологию европейской романтической баллады, написанную глубоко мыслящим и тонко чувствующим русским поэтом-лириком. <...>

Первые баллады Жуковского — «Людмила», «Светлана», «Громобой» и другие — с их необычным сюжетом, смешением яви и фантастики, юмора и проникновенного лиризма, с присущей им легкостью, звучностью и «фантастическим колоритом красок» поразили и зачаровали современников. <...>

Но доминантой в балладах Жуковского всегда оставалась коллизия, связанная с необходимостью исполнения нравственного долга. В выделенных исследователями трех группах баллад периода 1808—1814 годов — о трагической и великой силе любви («Людмила», «Светлана», «Пустынник»...), о предначертанности судьбы («Кассандра», «Ахилл»), о драме преступников-отщепенцев («Громобой», «Адельстан»...) — герои переживают любовь, равную по силе только жизни и смерти, обретают великое мужество и достоинство перед голосом судьбы или претерпевают страшное наказание за отступничество от добра. В процессе развертывания балладного сюжета, полного тайны и искушений, главным событием становится момент духовного восхождения героя, автора и читателя, приобщения их к высшим нравственным ценностям. <...>

Историческая концепция национального эпоса получила преломление в балладе Жуковского в повышенном интересе к нравственно-религиозным обрядам, народным поверьям и обычаям («Светлана»); к воссозданию славянского хронотопа («Двенадцать спящих дев»); ритмической песенной организации. Но более всего она сказалась в поэтическом изображении национального характера — целомудренного, наивного и доверчивого. Поэтике Жуковского присущи детали неяркого северного пейзажа, с которыми «рифмуется» психологический портрет Светланы («Тускло светится луна // В сумраке тумана — // Молчалива и грустна // Милая Светлана»), надолго вперед определивший стилистику женского портрета и изображение очарованной русской души — и в «Эоловой арфе» самого поэта, и в «Евгении Онегине» А. С. Пушкина. <...>

...В балладах Жуковский опирается на мировой опыт искусства — и тема любви к родине как выражения чувства сопричастности к высшим духовным ценностям органично звучит и в «Светлане», и в «Ахилле»..."

(Ветшева Н. Ж., Жилякова Э.М. Баллады и повести Жуковского // Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. / А. С. Янушкевич (гл. ред.). — М.: Яз. рус. культуры, 1999—... Т. 3: Баллады / Сост. и ред. Н. Ж. Ветшева, Э. М. Жилякова. — 2008. — С. 229—240.)


***

"Баллады Жуковского все в большей или меньшей степени — переводные. И все же они оригинальны и не совпадают со своими разноязычными оригиналами. Сюжеты в них чужие; стиль — свой. А именно стиль и образует их обаяние. Из сюжетов баллад в изложении Жуковского большей частью ничего не следует, кроме, может быть, примитивнейшей прописной морали, никак не способной сделать произведение значительной идеологической ценностью. <...> Никакой идеи нет в знаменитой «Светлане», то есть нет в изложении сюжета. <...>

Совершенно справедливо, в сущности, Жуковский писал о своих балладах в «Светлане», — в немного шутливом тоне, но ведь и серьезно:

Улыбнись, моя краса, 

              На мою балладу; 

В ней большие чудеса, 

              Очень мало складу...

Конечно же, суть баллад Жуковского как произведений оригинальных в высшей степени не в «складе», а именно в «больших чудесах», в разлитой в них мечтательности, в создании особого мира фантастики чувств и настроений, мира, в котором поэт вовсе не подчинен логике действительного, а творит в своей мечте свой свободный круг поэтических фикций, свободно выражающих настроение. Именно эта свобода от реальности, от современности, от объективности создает в балладах Жуковского оптимистическую светлую тональность, несмотря на все страхи, чертей и ведьм, изображенных в них, — в противоположность меланхолическому тону лирики Жуковского. В лирике он бежит от мира в самого себя, в свое чувство, — и это бегство от дурного внешнего мира есть борьба с ним, борьба безнадежная; отсюда грусть, пессимизм лирики. В балладе Жуковский победил внешний мир, он сам творит иллюзию мира по своему образу и подобию, и он счастлив в этом иллюзорном мире. В нем и страхи, и смерти, и бедствия не страшны, потому что ведь их выдумал сам поэт и они явно не настоящие. Поэт волен снять здесь все ужасы в одно мгновенье, тогда как ужас настоящей реальности — неизбывен и не во власти поэта. Жуковский накажет порок в «Балладе о старушке», он весело выдаст замуж Светлану за любимого, сведет разлученных любовников в «Пустыннике» и т. д. <...>

...Глубокая трагедия балладного оптимизма Жуковского; он, романтик, бегущий от жизни, мечтал о жизни, о настоящей здоровой творческой могучей жизни, но мог найти ее лишь в мечте, в сказке.

Светлый оттенок имеет «Светлана», — вплоть до радостной концовки, отрывок которой приведен выше. <...>

Творя свой балладный мир из самого себя, Жуковский творил его как сказочный отсвет своих человеческих настроений. <...> Тональность, атмосфера эмоции — главное в его балладах. В этом отношении баллады Жуковского продолжают традицию романтических повестей Карамзина, таких как «Остров Борнгольм» и «Сиерра Морена». Все, что в них рассказывается и показывается, — само по себе неважно и иногда даже не очень содержательно (например, в «Светлане»); герои баллад — не конкретные образы, не живые люди с характерами, а условные фигуры, в сущности, бледные и также лишенные содержания, рыцари, влюбленные, и только. Но чрезвычайно содержательны баллады общими разлитыми в них эмоциями, носителем которых является сам рассказчик-поэт (или же читатель). <...>

...В балладах Жуковского нет народности... Известные несколько стихов из «Светланы» о гадании девушек, — исключительный случай у Жуковского, — не противоречат этому. И вступление к «Светлане» — это эмоциональная мелодия образов и слов, а не воссоздание этнографического явления в слове, тем более не стремление воплотить тип народного сознания..."
(Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики. — М.: Худож. лит., 1965. — 356 с.)

***

"...«Суеверные предания» явились почвой для создания национальной русской баллады, первым опытом которой стала «Светлана» Жуковского (1808—1812). Не обнаружив в русском фольклоре сюжета о женихе-мертвеце (в Россию подобный сюжет проник сравнительно поздно), поэт нашел множество фольклорных преданий, легенд, поверий, имеющих немало общего с ним, натолкнулся, в частности, на такие своеобразные явления, как русская обрядовая поэзия и разные типы святочных гаданий, во время которых, по народным поверьям, невесте «является» ее будущий жених. Положив в основу сюжета «Светланы» сюжетную схему «Леноры», Жуковский, пользуясь необычайно широким для своего времени кругом фольклорных источников (от «Абевеги русских суеверий» М. Д. Чулкова до устных преданий о «злых мертвецах» и собственных наблюдений над бытованием обрядов), значительно изменил, деформировал ее, максимально приблизив к русскому фольклору. Баллада «Светлана» открывает новые пути освоения литературой 1800—1810-х гг. народного творчества и является значительным достижением в области литературного фольклоризма. Опыт Жуковского оказался настолько удачным и перспективным, что он положил начало интенсивному развитию отечественной баллады, в ряде существенных моментов определив те направления, по которым пойдет в дальнейшем и романтическая проза, в частности фантастическая повесть, и стихотворная сказка в народном духе."
(Р. В. Иезуитова, В. А. Жуковский // История русской литературы: В 4 т. — Т. 2. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1981. — С. 104—134.)

Это был анализ баллады "Светлана" В. А. Жуковского: особенности, суть, смысл, идея произведения.

Смотрите: Все материалы по балладе "Светлана"